Михаил Жванецкий - Собрание произведений в одном томе

Гражданин, на минуточку… Ха-ха… А, все равно… Сволочи! А‑а‑а! Милицию вызвали… А это кто?.. Ну неважно… За что?.. А я не мог… Товарищ милиционер, гражданин, позвольте прилечь… Мне хр‑р‑р… Мне нехорошо.

Ха-ха… Нет-нет… Все-все… Пожалуйста… Сидите там… Я все слышу и оттуда… Нет-нет… Ну пожжалста, я очень прашу… Я могу уйци… Хороших сигарет нет?.. Американских… А вы командировочный?.. Откуда?.. Ижевск?.. Не знаю… Достаньте хороших сигарет… Чего они так смотрят?.. Вон тот… Скажице, чтоб не смотрел.

Граждане! Прошу высказать выслушанное, я буду предельно… Мы с друзьями… Теперь я один. Гражжане… Хватит… Хватит… На сколько все-таки… Ура!

Если бы я мог все рассказать… Я же присутствовал. Я же видел, как крупные государственные вопросы решаются… И кем?.. В каком непотребном виде. Ну, Дюссельдорф, ладно. Не знают, где Липецк, Курск. Я в трех строчках пишу, что мне нужно. Он на двадцати страницах.

Да, я неудачник, но не тебе, Василий, судить. Ты не убедишь меня, Василий.

А-тайди от стола! Я сижу с молодым человеком… Я с тобой встречалась?.. Очнись! Иди проспись! Я сейчас ему скажу. Он боксер. Ну скажи ему, что вы боксер… Он боксер. Он тя отделает так, что ты ни к кому больше не подойдешь… А‑а‑а! Отпусти… Скажи ему… А где он?.. Где мой молодой человек?.. Нет. Я вас не знаю. Я была с молодым человеком, я с ним уйду… Только где он?..

Видал! Послали! Этот гад… Он не знает служебного расписания. Ему говорю: проведи аттестацию рабочих мест, вы же не готовы к зиме. Я говорю: инструкция Минфина здесь не подходит, здесь надо применять постановление Совмина по фондам… А! Ни черта!.. Куда мы еще не звонили?.. Я везучий.

Гений! Конечно. Но чересчур умен. Это тебе мешает. Гений должен быть природный, как яблоня. Цвести. А мы вокруг. А ты подначиваешь. Зачем подначиваешь?.. Мы дураки, но каждый что-то соображает…

Григорий Иванович, они снизу позвонят… Я же так договорился… Который?.. Без четверти двенадцать, да, могут и не пустить… Сейчас… Алло, Женя?! Это Борис… Ну тот, с вокзала… Простите, мы ждем… Ребенка не с кем? Своего? Сына?.. Это, извините, внук, что ли?.. Нет-нет, конечно… Мы уже легли… Все, ложимся, Григорий Иванович. Отбой!..

Две задачи

У мужчин в жизни две задачи, две великие проблемы: как соблазнить и как бросить.

Решив первую проблему, он тащит на себе всю жизнь в надежде бросить.

Надежда бросить никогда не оставляет мужчину.

Даже родив кучу детей и потеряв все перспективы, он лелеет эту единственную, светлую.

И наконец бросает.

Правда, трусливо.

Бросает так, чтобы бросаемый не догадался.

Он объясняется в любви, нежно целует, заботливо подносит, тщательно маскируя.

Бросаемый плачет от радости, бросающий плачет от сочувствия…

Это происходит так долго, что оба, к счастью, не доживают.

Театр

Репетиция

Любовь – совершенное, человеческое, высокое чувство. Высокое страдание, наслаждение, рождаемое разве лишь музыкой… Умеете ли вы любить? Это такой же чистый талант, как слагать стихи. Тянутся ветви, тянутся руки, тянутся губы…

Свет луны, нежный и одинокий, в котором мерцает ручей, такой же нежный и одинокий. И ждет своего часа… И ждет своего часа… И ждет своего часа… Когда он сольется с нею…

Тот дивный час, когда два света соединятся и сплетут свои руки, свои лучи, чтоб на мгновенье, на мгновенье быть вместе, ибо неумолим закон, и восходит один, и меркнет второй, то есть другой… Но и в этом прелесть счастья, и рожденный этой странной любовью жемчужный свет осеняет день, встающий над землей, над миром…

О жизни свет! Все, умеющее шевелиться, приветствует тебя! Все рождено тобой. Силой, теплом и горечью любви. Так и театр, рожденный любовью тех, кто хочет видеть жизнь в том сдвинутом, в том тронутом виде, в той чуть правленной, вернее, чуть скругленной…

Боже, какая чушь!

Любовь, рождающая жизнь, я приветствую тебя!

Любовь создающая, любовь сотрясающая и врачующая одновременно. Любовь верная и верящая до конца.

Боже, какая лошадиная чушь!

Как я согласилась это говорить?!

Ждать и быть ожидаемой,

Идти и быть идущей,

Видеть и быть увиденной,

В том виде.

В том тронутом виде…

Где найти слова? Как найти слова? Как их вспомнить?

Их невозможно заучить.

Чем заглушить и возродить эту боль…

Правит миром любовь и сострадание к братьям нашим.

Берегите лес! Разрушайте капканы. Освобождайте всех маленьких и беззащитных. От самого бедного муравейчика до самой нищей лошади все поднимают лапки. Все умоляют о прощении. О защите.

Боже! Я уже своими словами.

Свободу этим несчастным!

Свободу ослам и верблюдам! Остановите лошадей!

Природа умоляет нас – выпусти!

Так выпусти, о Боже!

Мерцающим краем проходит луна.

Озера и реки снабжает она.

Природа взывает: навеки прости.

Зверята все тверже поют: отпусти!

Убирайте снег пылесосами!

…Какая чудовищная чепуха! Автор настаивал. Но где мои мозги? Они говорили: хватит о жизни, театр – нечто возвышенное. (За кулисы.) Мерзавец! Как вы меня подставили! Как вы могли дать мне это учить?! Это бред собачий! Кто сейчас так говорит? (В зал.) Он сказал – спойте: берегите котят, и они все лягут, где они легли? Ну выйдите, посмотрите.

Весь ужас в том, что говорю текст этого ублюдка. Разве можно сегодня это говорить со сцены? Актер! Актриса! Само слово волнует, как жизнь. Мы не виноваты. Нам пишут. Слишком часто мы слышим: «Боже, какую ерунду вы несете со сцены! Что вы поете? В какой картине ты снялась? Ты там такое несешь!»

Любовь! Самоотверженность! Это сегодня никого не волнует. Надо сказать то, что у каждого накипело, то есть нагорело. И он думает об этом, хотя высказаться еще не может. А ты уже говоришь. А ты уже несешь со сцены и слышишь, что несешь, видишь счастливый смех зала. Не оттого, что это не смешно, а оттого, что это попало в цель. В больную точку. Какое счастье для актера быть выразителем дум сегодняшнего зрителя…

Опять чушь! Господи!

А наш зритель все про себя знает. Он встал рано утром, поехал на работу, ругался с начальством, старался выполнить что-то, умылся, переоделся, приехал с работы, включил телевизор, где ему показываем мы, как он встал утром, поехал на работу, ругался с начальством, старался выполнить что-то, умылся, переоделся, приехал домой, где включил телевизор… где мы ему показываем, как он встал утром, поехал на работу… Он же после этого, естественно, не сможет работать! Будет все время оглядываться, чтоб какой-нибудь автор заживо не описал.

Люди хотят возвышенного, но чтоб через это как-то просвечивала наша жизнь, а то уж совсем о постороннем. Как сейчас… Вон… Смотреть страшно… Сколько я воюю с авторами. Дайте мне жизнь, и я сыграю! Я хочу видеть влажные глаза. Я хочу слышать звенящую тишину, прерываемую вздохами… то есть всхлипами, нет вздохами (за кулисы), как там написано? Вздохами. Я должна выйти к людям и сказать что-то очень важное на их языке, (за кулисы) что?.. Почему на своем? На их языке… А как там написано? Что? На чьем?!. Чушь это все! Никто не реагирует! Они сидят и не реагируют! Плевала я!.. Писать надо! Талант надо иметь! Можете не писать – не пишите! Бочки грузите! Ищите успех на железной дороге, здесь вы провалились! Они не реагируют, тут надо пошутить… Я чувствую… (За кулисы.) Чего сказать?.. Какую шутку?.. Ну и что в этом смешного? Еще раз… Откуда?.. А поприличней ничего нет? Бред, мура! Могу попробовать, но вас посадят в тюрьму за непристойность!

(В зал.) Автор говорит, где-то здесь в тексте есть шутка… Если долго говорить то, что никого не волнует, можно попасть в сумасшедший дом… Ну и что? Это тупо… Они правильно не реагируют…

Спокойней всего на душе у того, кто непрерывно волнует публику.

Чушь! Один какой-то улыбнулся. Вот я хочу, чтоб вы так полчаса пытались рассмешить публику! Вова, уйди! Мама уже час не может рассмешить публику. Тебе не надо на это смотреть. Мама связалась с идиотом. Он знаешь что маме предлагал?.. (За кулисы.) Нормальный зал сегодня… Они разве из этой организации? Да нет, просто купили билеты и пришли… Нет, нет, это не почтовый ящик, их можно рассмешить, там еще много текста о мыслях актера, а здесь нужно рассмешить. Иначе они слушать не будут. Интерес упал… У меня в первую очередь.